Я был обычным середнячком в колледже и пытался участвовать в церковном служении, когда мне позвонила одна медсестра и предложила поработать в психиатрической больнице, расположенной недалеко от города.
«Мне кажется, ты умеешь ладить с людьми», – сказала она. – «Может, хочешь подработать?»
В моей церкви психологов считали чуть ли не сатанистами, поэтому я поймал пастора Рэдди после богослужения, чтобы спросить его совета. «У меня нет плохого предчувствия по этому поводу, брат», – сказал он. – «Ты сможешь помочь этим людям, рассказав им о Христе. Бог хочет с твоей помощью изменять сердца».
Получив благословение пастора, я приступил к работе. В психбольнице меня быстренько ввели в курс дела и бросили на амбразуру. Я должен был успевать везде – от вождения кареты скорой помощи до разговоров по телефону горячей линии. Я доставлял наркоманов в группы Анонимных Алкоголиков, утихомиривал разбушевавшихся сексуальных маньяков, отговаривал уже было решивших спрыгнуть с моста от самоубийства, гонялся за голыми пациентами, спасавшимися бегством в лесах вдоль нашего шоссе, развязывал узлы накинутых на шеи петель, проводил беседы с ярыми отшельниками и вышибал окна в заброшенных хижинах, чтобы спасти обкуренных проституток.
Я чувствовал себя превосходно – еще бы, просто супер-святой. Я протягивал руку помощи тем самым «меньшим», бросаясь за них по вере в огонь и воду.
А потом я помолился этой сумасшедшей молитвой. «Господь, я твой. Научи меня тому, чего я еще не понял».
Истина открывалась мне на страницах Библии. Иисус среди трудных людей. И он упрекает правоверных в приклеивании ярлыков и в поверхностных выводах о людях. Те, кого вы называете грешниками, возможно, ближе к Царствию Божьему, чем вы.
Как-то раз в воскресенье, один пьяница, который явно смахивал на героя по имени Blue (Синий) из кинофильма «Old School» (Старая Школа), сказал мне, что благодать – это самое удивительное, что у нас есть, потому что Бог в свое время побывал на нашем месте, и знает не понаслышке, каково нам тут приходится. Потом он вскарабкался на скамеечку у автобусной остановки и затянул «О, благодать, спасен тобой». Может, он и был тогда под градусом, но его мини-проповедь надолго застряла у меня в памяти.
Когда от меня ушла моя девушка, одна стриптизерша, страдающая анорексией и пытающаяся бросить колоться, взяла мои руки в свои и сказала: «Джейми, надо суметь отпустить то, над чем мы не власты, и что никогда не сможем понять».
В это время дела в нашей церкви шли неважно: пара, ведущая семинар о браке и семье, развелась; музыкальный служитель куда-то уехал; а жена пастора во всеуслышание отчитала меня за то, что однажды я припарковался на ее месте. Мне казалось, что все перевернулось с ног на голову, и было трудно понять, как жить дальше.
Поэтому я старался не думать об этом, и делал то, что знал.
Я вел фургон, набитый шизофрениками, и сделал вынужденную остановку для заправки. Ко мне подошли трое придурков и начали доставать меня, когда я пытался заплатить за бензин. Поначалу я говорил с ними спокойно, глядя на ухмыляющегося хулигана с тяжелой цепью, намотанной на кулак. Но тут дверь фургона с треском распахнулась. Мои пациенты дружною толпою повалили ко мне на выручку. Даже такие отморозки, как те трое, не хотели связываться с толпой разъяренных шизиков.
«Спасибо, парни», – сказал я. – «Но давайте угомонимся, чтоб не натворить тут дел».
«Это того стоит», – сказал Норман, чей лоб был испещрен швами и шрамами. – «Мы должны друг друга поддерживать. У нас больше нет никого».
Церковного администратора поймали за присвоение денежных средств. Помощника пастора уволили, а перед прихожанами заставили признаться, что Бог больше не призывает его на это служение. Проповедник, который собирал массы народа на свои выступления, спустя две недели был доставлен мною в отделение реабилитации.
Я думал, что служение заключается в следующем: рассказать людям, как наладить свою жизнь. Но моя церковь буквально распадалась на части, и психбольница постепенно становилась моим вторым домом.
Мастер тату, у которого не проходило желание нанести себе какой-либо телесный вред, сказал мне: «Слушай, брат. Мне кажется, тут все стараются, как только могут».
Иногда мне казалось, что Бог призывает меня на служение. Я посидел и набросал несколько проповедей, и мне даже удалось увязать пару-тройку умных фраз. Ведь я должен был рассказать людям, как наладить их жизнь. Но моя церковь буквально распадалась на части, и психбольница все больше казалась мне родным домом.
Автомеханик с приступами паники помог мне разобраться в статистическом анализе за день до важного экзамена. Заядлый игрок в карты, страдающий маниакальной депрессией, подогнал мне 20 баксов, чтоб я смог купить учебник. Я распевал гимны, сидя на перилах высоченного моста рядом с маниакально депрессивным маляром. Я принимал причастие с одним из пациентов, который поделился со мной своим обедом.
Истина открывалась мне на страницах Библии. Изгои, отшельники и падшие женщины. Иисус среди трудных людей. И Он упрекает правоверных в приклеивании ярлыков и поверхностных суждениях о людях. Те, кого вы называете грешниками, возможно, ближе к Царствию Божьему, чем вы.
Один пациент укусил меня, другой ударил, третий ударом стула нанес мне очередное сотрясение мозга, полагая, что он сатана. Наркоманы учили меня греческому, а шизофреник-клептоман подарил мне Библию, взятую в гостинице, где нарисовал очень детальный портрет меня, проповедующего на горе в толпе народа. «Джейми, твоё имя на иврите означает «рожден для революции», – пояснил мне он.
Бездомная женщина позвонила по горячей линии, когда ее муж начал слышать голоса в ночи. Я встретился с ними в кафешке недалеко от шоссе, пообещав, что выслушаю и накормлю за свой счет. Но когда я вытащил бумажник, чтобы расплатиться, официантка сообщила мне, что они уже это сделали. «Нам не в тягость», – сказал тихо муж. – «Мы рады, что смогли хоть немного пообщаться в хорошей компании».
Выйдя на парковку, они положили руки мне на плечи и помолились за меня. «Покажи ему Свою милость, Господь». Я открыл глаза, и мы засмеялись, когда мимо нас промчалась, сигналя на всю улицу, фура. «Бог, веди Джейми», – молилась женщина. – «Покажи ему все, что он должен увидеть».
Сбившийся с пути проповедник оказался примерным пациентом, и снова стал наставлять других на путь истинный.
То, что так явно разделяет нас, теряет свои резкие очертания в период отчаяния. Мы все так похожи. Все мы те самые «меньшие».
«Звони мне в любое время», – сказал он мне. – «Если кому-то нужна помощь, мне неважно, который час».
Разведенная пара вновь пришла в церковь, но вела себя гораздо скромнее. А когда музыкальный служитель вернулся неизвестно откуда, то признался мне, что впервые в жизни почувствовал себя честным человеком. Жена пастора, которая задала мне трепку по поводу неправильной парковки? Она сунула мне в руку пачку денег со словами: «Дорогой, я знаю, что ты помогаешь людям в беде».
Это воистину было время сумасшедшего прозрения. Я перестал пытаться понять все, что происходит. Я перестал говорить, а стал больше слушать и ценить молчание. Я перестал «служить», кроме того, что старался почувствовать себя на месте других, страдающих, борющихся с проблемами людей. То, что так явно разделяет нас, теряет свои резкие очертания в период отчаяния. Мы все так похожи.
Все мы те самые «меньшие».
Наступил воскресный вечер, несколько месяцев спустя после начала моей работы в психиатрической больнице. Пастор Рэдди поймал меня после богослужения. «Ну, как там продвигается служение с душевнобольными?» – спросил он меня.
Я попытался вкратце охватить все, что я пережил, подобрать нужные слова. «Помните, вы сказали, что Бог будет с моей помощью менять сердца этих людей?» – спросил я. – «Что я призван рассказать им о Господе?»
«Ну да», – ответил он, чуть улыбаясь. – «Ну, и как?»
«Пастор, это они рассказывают мне об Иисусе», – сказал я. – «Бог использовал этих людей, чтобы изменить мое сердце».
