Чувствуете ли вы, что мир сломался?
Мы чувствуем.
Так начинается книга «Достоин ли Он?» Эндрю Петерсона, ставшая полюбившейся классикой в домах христиан по всему миру (в том числе и в нашем).
Это ощущение сокрушенности, того, что все не так, как должно быть, — то, с чем мы все сталкиваемся ежедневно. Грех, болезнь, смерть. Столкнувшись с чем-то суетным и раздражающим или ужасающим, мы с женой наверняка спросим друг друга: «Ты чувствуешь, что мир сломан?».
И учитывая последние 18 месяцев, никто не может уклониться от этой реальности. Для большинства из нас это были самые странные годы на нашей памяти. Мы пережили коллективную травму, и никто не вышел из нее невредимым.
Сломанные на Рождество
Конечно, мы приближаемся к тому времени года, когда все магазины и сайты ведут обратный отсчет до Рождества. По телевидению и радио звучит реклама с саундтреком из колокольчиков. Сети кофеен начинают продавать по завышенным ценам напитки с сахаром в якобы праздничных стаканчиках. Но в глубине души для многих идея празднества на Рождество будет казаться совершенно несерьезной.
Это не значит, что мы не купимся на это. Самоотвлечение всегда было довольно эффективной стратегией преодоления проблем. Автор Тиш Харрисон Уоррен говорит об этом следующим образом: «Мы страдаем от коллективной потребительской мании, которая требует от нас оптимизма, блеска, счастья и веселья, веселья, веселья».
Другими словами, г-н Петерсон, да, мы действительно чувствуем, что мир сломан, и нам это не нравится - и поэтому наша коллективная тенденция состоит в том, чтобы быстро подавить или отвергнуть эти чувства.
Но именно поэтому, после самого тревожного года, я считаю, что сезон Адвента - это настоящий подарок для нас. И именно поэтому я был благодарен за то, что нашел надежду Адвента в самом неожиданном месте.
Истоки Адвента
Но давайте вернемся немного назад. Что же все-таки происходит с Адвентом? Считается, что ритм празднования этого сезона зародился, когда европейские христиане четвертого века внесли свою лепту в традицию ранней церкви, призывавшей новообращенных проводить время в подготовке к крещению. Получив свое название от латинского adventus, что означает «приход» или «прибытие» (само название происходит от греческого parousia), этот подготовительный сезон совпадал с традиционным временем Великого поста, который приводил к крещению на Пасху. Для новых христиан это была возможность оглянуться назад, на давно предсказанное первое пришествие Мессии, и, в свою очередь, научиться с нетерпением ждать его нового пришествия.
Сегодня многие отмечают Адвент с четвертого воскресенья до Рождества, после чего наступает празднование Воплощения, «12 дней Рождества». Мы голодаем, а затем пируем. Конечно, концепция выделения «христианского года», вплетения Рождества, Пасхи и Пятидесятницы в годовой календарь, не заповедана в Библии. Тем не менее, многие церкви и деноминации нашли в ней полезный способ привлечь внимание к различным богословским акцентам этих исторических событий и увидеть их как часть единого повествования, которое формирует нашу общую жизнь.
Опираясь на космическую боль
Так зачем же утруждать себя Адвентом? Это все равно, что спросить, зачем нам ждать возвращения Христа. Харрисон Уоррен снова прекрасно выразил это: «Практиковать Адвент — значит погрузиться в почти космическую боль: наше глубокое, бессловесное желание, чтобы все стало хорошо, и незаконченность, в которой мы оказались тем временем».
Сосредоточив наши сердца на первом и втором явлениях Иисуса Христа, Адвент дает возможность встретиться лицом к лицу с тьмой, чтобы оценить свет.
Вместо того, чтобы отвлекать себя потребительскими стратегиями отрицания, мы можем посмотреть в лицо этому надлому. Мир может попытаться притупить боль наших страданий, но отрадная новость заключается в том, что Писание никогда этого не делает.
Так куда же нам идти в этот Адвент? Обычно адвентские посвящения проводят нас через повествования о рождении в Евангелиях или классические ветхозаветные пророчества о пришествии Христа. Но пару лет назад в нашей церкви мы провели этот сезон, медленно продвигаясь через, казалось бы, неожиданную часть Писания: книгу Руфь.
Книга Руфь не скрывает реальности страданий. Она начинается со смерти, горя и голода. В Вифлееме, в городе, название которого означало «дом хлеба», все шкафы пустеют, и это трагедия. Центральной героине, Наоми, приходится столкнуться с проблемой сокрушенности нашего мира — мира, который, как и Израиль в ее время, отверг своего Творца. Божий народ находился на нисходящей спирали непослушания и идолопоклонства (Руфь 1:1; Судей 21:25), и эти события были предупреждением о том, что не все благополучно в их отношениях с Богом.
Но на темных улицах Вифлеема засиял вечный свет. Воплотившись в ослепительных, но удивительных персонажах Руфи и Вооза, мы заново открыли для себя непоколебимую доброту Божью. В мире, который страдает от греха, эта история освобождает нас от изнуряющего обмана, что все вокруг бесконечно весело.
История, скрывающаяся за другой
Я убедился, что послание Руфи было драгоценным и освежающим подарком для Адвента, и теперь эти размышления были опубликованы в виде ежедневника «Обретая надежду под небом Вифлеема». Как сказал христианский мученик xx века Дитрих Бонхёффер, «празднование Адвента возможно только для тех, кто испытывает душевное смятение, кто осознает себя бедным и несовершенным, и кто с нетерпением ждет чего-то большего в будущем». Если кто и подходит под эту категорию, так это Наоми.
И по мере того, как она, Руфь и Вооз предвосхищают события, повествование выходит за рамки своей истории. Спустя столетия, под теми же вифлеемскими небесами, надежда врывается во тьму рождением Иисуса Христа (Матф. 1:5). Мы все знаем рождественскую историю, но Руфь дает нам историю, скрывающуюся за рождественской картиной.
Возможно, празднование Адвента не является частью вашей личной или церковной традиции. Но в конечном итоге дело не в том, что нам нужен Адвент. Нам всем нужен Христос. Как говорится в старой песне: «И все же на темных улицах сияет вечный свет; надежды и страхи всех лет сбываются в Тебе сегодня». В этот Адвент откройте книгу Руфь и найдите надежду в самой темной ночи.
