Два сегодняшних события вдруг переполнили чашу. Я только еще не понял чашу чего. Нет, не терпения. Потому что терпение в моем городе — это вообще непозволительная роскошь. Замечали, как сжимаются губы у людей в очереди, если впереди стоящий у кассы замешкался, отсчитывая мелочь? Нет, не терпения. Может быть, гнева. Да, точно. Хотя гневаясь не согрешать мне и заповедано, я вынужден констатировать — «не шмогла я, не шмогла!»
Итак, утренняя злость началась с того, что на пешеходном переходе я стоял между двух противоположных потоков машин. Нет, это не Ленинский проспект был. А маленькая, почти дворовая дорога, по одной полосе в каждую сторону. Я размахивал руками, чтобы показать: «Эй, пустите меня! Мне вроде как по правилам положено уступать.» Но тщетно. Я дождался дырки в потоке и резво перебежал дорогу, почти нецензурно ругаясь на водителей, которые еще полчаса назад могли бы быть моими соседями по потоку, и которых, возможно, я разозлил бы, остановившись перед каким-нибудь несчастным пешеходом. Но сейчас они разозлили меня.
Слегка закипая, я дошел до метро. Пропустил пару поездов, дождался самого немноголюдного вагона и сел в него. Встал, как всегда, у мест, предназначенных для... ну, да, тех самых. На следующей остановке зашла бабулька и покорно встала рядом со мной. Перед нами сидело три разновозрастных мужичка. Один спал, один делал вид, что спит, а третий, самый ближний к бабуле — играл на портативной приставке. Я обычно ненавижу, когда кто-то кому-то говорит, что делать. Особенно, когда это делается вслух. Дождавшись следующей остановки, чтобы не орать на весь вагон, я наклонился к уху игрока и шепотом сказал:
— Молодой человек, сделай доброе дело, уступи бабушке.
Я уже привык, что я всегда в меньшинстве. Уступая дорогу пешеходам, паркуясь только на парковочных местах, бросая мусор в урны. Даже вера моя не в числе основых российских религий. И я уже понял для себя, что в стране суверенной демократии, меньшинству бесполезно повышать голос. В лучшем случае его просто не услышат. В какой-то момент мне стало все равно, что станет с этим большинством. Пусть живут, как умеют. Я не верю, что какой-нибудь Навальный сможет помочь. Более того, мне почему-то кажется, что он тоже представляет это самое большинство, от которого у меня зашкаливает уровень гнева. Я — рассерженный горожанин. Но гнев мой не на коррупцию структур, а на коррупцию сердец. Эта коррупция не на митингах лечится, от нее не избавиться с помощью лозунгов. Поэтому не надо мне ничего говорить про мой гражданский долг. Никому ничего не должен. Кроме любви.
Я люблю людей, блин. © Дельфин.
