Прошлой осенью я достиг точки пресыщения одиночеством в служении. Я чувствовал себя мучительно, болезненно одиноким. Мое тело давало мне знать об этом каждый раз, когда я был в церкви. В течение двух месяцев я не мог сосредоточиться на подготовке проповеди, хотя проповедь была моей страстью в служении с конца 90-х годов.
Будучи не в состоянии исполнять свою роль, я взял срочный академический отпуск и тихо планировал уйти из пасторства.
Страданиям нужна компания
Одиночество удушает. Раздавливает. Бог объявил одиночество Адама «нехорошим» и создал Еву для отношений, в которых они могли бы быть обнаженными и не стыдиться — полностью познанными и полностью принятыми. Однако с момента грехопадения мы прикрываемся, так что одиночество может случиться в толпе, как смерть от жажды в окружении воды.
Моисей сетовал: «Я не в состоянии один нести весь этот народ; бремя слишком тяжело для меня» (Числ. 11:14). Илия кричал из пещеры: «Я один… остался» (1 Цар. 19:10). Несмотря на 70 старейшин среди странников пустыни или 7000 человек, которые не преклонили колено перед Ваалом, оба мужчины чувствовали такую горькую изоляцию, что молили Бога забрать их жизнь.
Как Моисей и Илия, я окружен надежными друзьями по служению. Я посещаю ежемесячную группу пасторов с мудрыми, сострадательными братьями. У меня есть подотчетный партнер. Мои отношения с женой, братьями и сестрами богаты и сладки. Но переносить одиночество в служении — это все равно, что переносить горе от потери близкого человека. Вы можете позвонить своему другу раз или два и время от времени говорить о своей потере с руководителями церкви, но вы никогда не уверены, когда уместно затронуть эту тему. Когда четыре года назад неожиданно умер мой отец, я дал волю боли, присоединившись к группе griefshare, где я знал, что несколько часов в неделю отводится для переживания этой утраты. И когда я достиг низшей точки одиночества, я присоединился к местной еженедельной группе, которую вели христианские терапевты и которая была посвящена тому, чтобы быть открытым.
Ритмы связи
Когда мы рассказывали свои истории и еженедельные новости, ведущие часто нажимали на кнопку «пауза», чтобы спросить, что чувствуют другие, когда слышат, как человек делится своими переживаниями. Услышать эмоциональный резонанс («Я чувствую гнев, что он сказал тебе это! » или «Я испытываю такую радость, что тебе удалось это сделать! ») было все равно, что связать одно сердце с другим иголкой с ниткой.
Связь удвоилась, когда ведущий попросил человека, который сначала поделился, подумать о том, что он почувствовал в результате этих эмоциональных ответов. Еще один раунд соединения сердец произошел, когда другие участники размышляли о своих чувствах, зная, что их слова произвели эффект. Глубина отношений, которые мы испытали, была велика.
Когда я спросил, что я могу сделать, чтобы не испытывать это ужасное одиночество снова, ведущий посоветовал мне создать подобную группу с другими пасторами.
Мой критерий был прост: Кто жаждет общения настолько, чтобы проводить вместе час каждую неделю? Я с молитвой попросил трех друзей-пасторов, которые сразу же согласились, хотя у них были свои сомнения по поводу такого подхода. Поговорить о наших чувствах? Рассказать наши истории? Один из них признался, что, поскольку встреча будет проходить в zoom, он может уйти, если станет не по себе. Но мало того, что никто не ушел, через несколько недель мы пришли к единодушному мнению, что нам нужно встречаться по 90 минут каждую неделю. Группа быстро показалась нам крайне необходимой, она способствовала установлению связей и эмоциональному укреплению, чего никто из нас раньше не испытывал в группе.
Наконец-то свобода
Участники нашей группы обнаружили, что при всем нашем умении работать с сердцами других людей, нам бывает трудно разобраться в собственных чувствах, желаниях, мотивах и обидах. Нередкие вопросы — Что вы сейчас чувствуете? Чего вы хотите? Какую историю вы рассказываете себе? — сложны для ответа. Владение языком, при всех его преимуществах на кафедре, может помешать пасторам быть по-настоящему познанными — как для других, так и для самих себя. Нам часто приходится выводить друг друга из режима проповеди, чтобы мы могли сосредоточиться на нашей цели: чтобы нас знали.
Благодаря этой связи с коллегами-пасторами Бог открыл возможности для создания подобных пространств в моей церкви. Я еженедельно встречаюсь с группой отцов, для которых семейная жизнь стала непосильной, и с группой вдов в возрасте от 70 до 90 лет. В каждом случае мы признаем, что члены церкви находятся в том периоде жизни, когда они никому не интересны. Несмотря на то, что всегда можно поделиться новостями из жизни, я прошу каждого члена группы назвать, какое чувство он испытывает во время этого взрыва, кошмара с кражей документов, потери взрослого сына. Даже если мы не можем изменить их обстоятельства, они уходят, зная, что они не одиноки.
Самым удивительным результатом этого нового способа взаимодействия, который на первый взгляд кажется терапевтическим в самом подозрительном смысле этого слова, является то, что он открыл новые каналы освящения. Совместное исследование чувств, желаний и повествований стало системой доставки Евангелия, освобождая место для распятого и воскресшего Христа, чтобы принести глубокое исцеление в места, которые раньше были нетронуты. Я испытал большую целостность сердца, потому что мы намеренно создаем среду, где израненные части могут быть открыты, чтобы вина и стыд, находящиеся там, могли встретить благодать Иисуса Христа.
По милости Божьей я не ушел от пасторства. Теперь это моя привилегия — идти рядом с другими, когда мы пытаемся решить проблему одиночества, отдавая приоритет знанию друг друга в ожидании того дня, когда частичное уступит место совершенному, и мы «будем знать вполне, как и [мы] познаны вполне» (1 Кор. 13:12).
