Как-то раз во время посещения психотерапевта я открыл для себя нечто совершенно новое. Как будто я проводил экскурсию для гостей по собственному дому, и вдруг увидел ещё одну дверь, которую никогда доселе не замечал. Так это было неожиданно. А потом, я долгое время ходил мимо этой двери, боясь заглянуть внутрь.
Мы говорили о моём детстве – мой психотерапевт настоял на этом.
Интересно, что я мог спокойно рассказывать о детских происшествиях и объяснять, почему другие дети дразнили и обижали меня. Меня не беспокоило моё детское прошлое, о чём я прямо и заявил психотерапевту.
А потом она спросила меня, что я чувствовал, когда меня обижали.
Не хочу показаться сентиментальным, но именно тогда я и увидел эту невидимую доселе дверку. И, когда я прикоснулся к ручке, меня словно ошпарило. Я не мог рассказать доктору о своих чувствах. При одной мысли об этом у меня начинало стучать в висках, а сердце падало куда-то в пятки от непонятного ужаса. Меня раздражала и пугала моя собственная реакция. Я находился в полной безопасности, но меня охватил жуткий страх, когда эта добрая умная женщина попросила рассказать о своих чувствах, которые были у меня в далёком детстве. Моё сознание как будто раздвоилось за считанные секунды – одна половина меня пребывала в страхе, другая половина с любопытством наблюдала это удивительное явление, как лаборант в белом халате.
Река скорби
Тот день прошёл тяжело. Меня беспокоило моё собственное открытие, я никак не мог разобраться в мыслях. Неделю за неделей мой психотерапевт подталкивала меня к этой дверке, но я всё никак не решался открыть её.
Но однажды один мой друг спросил меня, чтобы я сказал самому себе семилетнему мальчику, если сейчас он оказался сидящим передо мной. И дверь отворилась.
Потоки печали и скорби полились из меня. Как река, скорбь может быть очень глубокой, но, искупавшись в ней, почувствуешь, что ты очистился.
Открывая дверь
Многие из нас держат на замке комнаты, ведущие в далёкое прошлое, - болезненные воспоминания, о которых мы отказываемся говорить, уголки души, куда мы не хотим заглядывать.
Но несмотря на первый ужасающий шаг внутрь, чем дальше мы проходим в эти комнаты, тем меньше боимся. Бурные потоки скорби ослабевают с каждым шагом, и скоро эта запретная дверь становится для нас обычной дверью, как и все остальные.
Я больше не боюсь заходить в эту комнату, особенно, если надо взять оттуда полезную историю для подрастающего поколения или для тех, кто ещё не справился с прошлой травмой, утратой или обидой.
Прошлое формирует настоящее
Дело вот в чём: если вы похороните свою боль из прошлого, она может покоробить вас, испортить.
С одной стороны, мои обидчики подарили мне подарок. У меня сложилось крепкое ощущение независимости от всех и вся, и я не жажду одобрения толпы. С другой стороны, во мне сидит постоянный страх быть отвергнутым, и возникают серьёзные сомнения, когда люди утверждают, что я им нравлюсь.
Подавив в себе все эти чувства отверженности, берущие своё начало в далёком детстве, я подготовил благодатную почву для довольно неверных линий поведения в будущем. Вот откуда взялась моя страсть быть на виду, развлекая толпы народа, но при этом жёстко контролировать, с кем вступать в разговор, а с кем нет. Оттуда же пошло стремление быть принятым и поддерживать нездоровые романтические отношения.
Я смог избавиться от этих привычек и отношений, когда наконец простил своих давних обидчиков.
Когда мы вспоминаем о нашем болезненном прошлом в спокойной обстановке, где никто и ничто нам не угрожает, мы как бы перезагружаем мозг, переставляя проводки и переключатели на режим освобождения от былых ран, чтобы наконец они полностью зажили.
Первый шаг к искуплению этих ран – простить тех, кто нанёс их. Это единственный путь вперёд.
Но это только начало процесса исцеления. После прощения приходит скорбь. Необходимо оплакивать потерю, истекшую из раны.
Необходимая боль
Представители западной культуры обладают потрясающим талантом прятать свою скорбь и всячески избегать контакта с ней, а американцы в этом просто асы.
Конечно, всё это берёт начало в нашем разуме. Когда вы вспоминаете о событиях и людях из прошлого, в вашем мозге как лампочки загораются разные моменты. Натолкнувшись на болезненные воспоминания, миндалины вашего мозга тут же взбухают так, словно на них обрушились все известные миру инфекции. Способность человеческого мозга воссоздавать в памяти прошлое означает, что наши болезненные воспоминания имеют над нами огромную силу.
Так отчего же не упрятать такое далеко и подальше? Кому охота по собственной воле испытывать такую боль снова? Это ужасно.
Да, ужасно, но необходимо. Потому что всякий раз, когда вы вспоминаете что-то, ваш мозг вносит в это воспоминание поправки. Всё равно, что кондиционер.
Исследования Павлова применимы к людям, также как к собакам. У меня выделяется слюна, когда я слышу звонок микроволновки. Для меня этот звук – положительный знак. Но если б кто-то каждый раз при звуке микроволновки бросался в меня камнем, меня бы прошибало потом при виде человека, достающего замороженное мясо из морозилки.
Вот почему сочетание скорбь и терапия работает так эффективно.
Когда мы вспоминаем о болезненных событиях прошлого в безопасной обстановке, мы ослабляем связь этого воспоминания с теми частями нашего мозга, которые отвечают за страх и гнев. Мы убираем переключатели на эти раны, и позволяем им зажить до конца.
Поэтому, я считаю, людям, пережившим боль и страдания, надо вновь и вновь возвращаться к своим историям. Им нужны безопасные островки, на которых они могут беспрепятственно рассказать о своей боли. И, если не доводить это до навязчивой идеи, то такая необходимость считается здоровой.
Прощение и скорбь помогут вам жить полноценной здоровой жизнью.
