Удивленный благодатью
Удивленный благодатью

Удивленный благодатью

Я продолжал искать любовь и тёплые отношения. Я постоянно искал свежие жёлтые розы, чтобы надежда не умирала.

Неожиданные последствия: месть

Я не родился геем.

Я родился, как все – грешником в падшем мире, в вечной борьбе со своим Создателем. Я никак не мог повлиять на обстоятельства, в которых я родился, не мог выбрать себе другую семью. Решение принимал Бог. Он – Верховный Владыка.

Началась моя жизнь, насколько я помню, примерно лет в пять. Все, что было до того, мне известно либо из рассказов других людей, либо из чёрно-белых фотографий в альбоме. Это также часть моей истории, но всё-таки именно мои собственные воспоминания, то, как и во что я верил, и моя интерпретация событий, сформировали меня и сделали тем, кем я в итоге стал.

Я родился вторым вслед за своим братом-близнецом, третий по счёту сын в семье морского пехотинца после окончания Второй мировой войны. Папы в тот день дома не было. Со временем я стал задаваться вопросом, а может, жизнь на корабле ему была в сто раз милее, чем дома с нами? Мама же – та всегда была рядом, всегда наготове защитить, накормить, научить нас. Она была для меня примером во всём. Мне хотелось быть похожим на неё и по характеру. В моих глазах она была тем, кто сумел преодолеть все и выжить, продержался до конца и достиг святости, которой стоит подражать.

Меня воспитали в вере, что Бог существует, но я так и не понял, как заставить сердце и разум подчиниться воле доброго Бога, а не противодействовать Ему. Мне было трудно понять, почему стремления моего сердца были результатом моей неправедности.

К пяти годам я уже осознавал, что совсем не похож на своего близнеца и старшего брата. Они-то как раз и были очень похожи, как близнецы. Оба были правши, с каштановыми волосами, очень симпатичные. Они покрывались красивым загаром летом и подолгу играли на улице, часто улыбаясь и сверкая белоснежными рядами ровных зубов. Я же был вечно бледным, рыжеволосым левшой, с кривыми передними зубами. Я чаще оставался дома, помогая маме с малышами, размышляя о своих насущных проблемах.

Я принял на веру все дразнилки братьев, и действительно считал себя другим, не таким как все, чужим среди своих. Я просто обижался, выпятив нижнюю губу, и уходил в себя, в мир своих фантазий. Постепенно внутри меня стал звучать один и тот же вопрос: «Да кто же я такой, на самом деле?» Позднее прибавился страх, от которого становилось не по себе. Я уже боялся узнать ответ на этот вопрос. В своих фантазиях я мог скрыться от боли, которую приносит осознание своего отчуждения. Было ужасно больно знать, что ты не такой, как твои собственные братья.

В надежде понять, кто же я такой, я все больше цеплялся за маму. Я посвятил свою жизнь в угоду маме, дабы стать своим, почувствовать это сладкое чувство, что ты кому-то нужен. Я променял детские игры на помощь по дому, и искал одобрение не у братьев, а у мамы. Я перестал пытаться завоевать их благосклонность. Я решил для себя, что стерплю любые унижения, лишь бы заслужить почётный статус маминой правой руки. Вот так я нашёл рычаг, с помощью которого смог хоть на что-то влиять в своей семье. С его помощью я выработал защитные механизмы. Общение с братьями превратилось в постоянный конфликт. Я их боялся, завидовал им, обижался на них за то, что они росли настоящими мужчинами, и эти эмоции перемешивались с моей гордостью и решимостью выжить без них. Со временем, несмотря на стыд и боль, я всё же стал гордиться своим положением инакового, «маменькиного сыночка». Я решил, что буду любить то, что ненавистно им, и ненавидеть то, что им по сердцу. Я не буду как они. Я буду «Мной».

Помню, как сильно мне хотелось отомстить им, увидеть, как они получат по заслугам. В результате я полностью отстранился от них и ещё глубже погрузился в свои грёзы, надеясь когда-нибудь очутиться в мире, где я забуду об их отторжении, и обрету долгожданную славу.

Неожиданный отец: неприятие

К пяти годам у меня также сложилось определённое мышление в отношении отца. Причиной стал пережитый однажды инцидент, из которого я сделал вывод, что отец осуждает меня. Я так долго ждал его и настроил столько иллюзий в отношении его любви ко мне, что суровая реальность оказалась слишком большим ударом.

Я всегда ждал его возвращения, представлял, каким оно будет, как он обрадуется дому и всем нам. Я думал, что у папы приятный голос и внешность, что он говорит с любовью. Но человек, вошедший в дом в тот день, был прямой противоположностью всех моих ожиданий. Он носил бороду, а его голос был похож на рык. Он был отнюдь не гладко выбритым мягким человеком, которого я так ждал. Испугавшись, я ринулся к маме и спрятался за неё. Он приказал мне выйти вперёд. В ужасе я выскочил из дома. Его властный голос, не принимающий возражений, гудел позади. Он догнал меня, и, сжав моё тщедушное тельце, приказал не сметь больше убегать от него и игнорировать его указания. Прорычав мне в лицо свои правила, ни на миг не отпуская меня из тисков своих сильных, чужих для меня рук, он навсегда уничтожил моё вымышленное представление о нём.

Подобно братьям, слова отца могли как благословить, так и проклясть. Они способны запятнать душу и сознание, навсегда изменив их вид. Так оно и получилось. Первые слова моего отца заставили меня почувствовать страх, а затем и стыд. Я точно так же отстранился от него, как от братьев, которые продолжали взрослеть и становились мужчинами, тогда как я всё больше превращался с маминого помощника. Папа продолжал нести службу где-то вдалеке от нас. Играл в игры я редко. Я помогал по дому или усердно учился, зная, что для мамы я был и хорошим, и ответственным.

Когда я перешёл в пятый класс, мама настояла, чтобы папа подал в отставку и навсегда вернулся домой, помогать ей воспитывать нас. С тех пор я буквально стал жить «в отчем доме». С его приходом началась новая эра в наших семейных взаимоотношениях. Мужской шовинизм приобрел чисто военный характер. В доме появился командир, а я всё время норовил нарушить его приказы. Я стал появляться дома все реже и реже. Я искал убежище вдали от наших бесконечных ссор и напряжения. Я продолжал мечтать о безмятежной жизни в любви и понимании.

Мы все ходили в межконфессиональную церковь. Проповеди были по выборочным местам Писаний, акцентируя внимание прихожан на грехе, подчинении закону и наказании. Как и его отца, папу устраивало такое представление о Боге. Казалось, ему была абсолютно чужда мысль о том, что Евангелие можно было рассмотреть в свете любви, милости и прощения, что Бог именно так привлекает к Себе грешников. Я очень старался быть примерным христианином, но в глубине сердца знал, что пойду в ад, стоит хоть раз оступиться. Я знал, что все в мире надо заслужить, в том числе и прощение. Несмотря на тягу к добру, я понимал, что внутри меня растёт зло. Меня переполняли чувство ненависти к самому себе и чувство зависти к тем, кем я не был. Злость и обида продолжали преследовать меня, и я всё отчаянней пытался вырваться из этой хмурой действительности.

Неожиданный учитель: соблазн

Когда я учился в старших классах, мне представился случай наконец-то удовлетворить желание своего ищущего счастья сердца. Пришёл он со стороны человека, который опроверг все мои тогдашние представления о мужчинах. Он сильно отличался от моих братьев и отца – тихий, спокойный, дружелюбно настроенный по отношению ко мне. Мы стали беседовать. Он рассказывал мне о своём мире преподавателей, о музыке, о балете, и о своих друзьях, занимающихся искусством. А я ему про свою семью, мысли, боль и страхи. Он внимательно слушал меня, просил, чтобы я ничего не скрывал от него, а доверился полностью. Моё воображение вспыхнуло под влиянием его рассказов. Мелькнула надежда обрести тот самый призрачный счастливый мир. Он манил чудесными образами, казалось, что уже ничто не может быть лучше. Мой же реальный мир как будто умер для меня, превратившись в сплошное серое пятно. Я безумно хотел познать мир моего нового утешителя.

В ту же зиму, когда я отпраздновал своё пятнадцатилетие, я впервые вошел в этот новый мир. Падал снег, а мой спутник и я двигались в сторону Академии музыкального искусства, чтобы посмотреть балет «Лебединое озеро». Я пребывал в лёгком возбуждении от предстоящего действа. Я ведь никогда не был в настоящем театре! Почтенная публика стекалась сюда отовсюду. Мимо меня проплывали красивые лица, от блеска и шика кружилась голова. Я никак не мог предположить, что все это лишь прелюдия насилия. После балета мой учитель позвонил моим родителям и предложил, чтобы я остался у него, так как на дорогах уже было небезопасно. Они согласились, не подозревая, что тот спустит с цепи свою похоть на их сына.

Но именно это он и сделал.

Взошло солнце и осветило моё зареванное лицо, когда я пытался собрать оставшуюся волю в кулак, а учитель советовал мне не рассказывать никому про наш секрет. Он объяснил, что, на самом деле, я был таким же геем, как он. Он обещал помогать мне, но я должен был хранить наши особые отношения втайне. Тогда мне казалось, что выбора не было. Совершенно точно я не мог сказать об этом маме. О сексе вообще было запрещено говорить в нашем доме. Я даже толком не понимал, кто такие эти «геи». Но слова обладают силой. Они могут либо благословить, либо проклясть, особенно, когда слышишь их от тех, у кого ты ищешь любовь и понимание.

Некоторое время спустя я снова сидел и слушал проповедь в нашей церкви. Пастор в очередной раз говорил о грехе и наказании. И вдруг я услышал слово «гомосексуалист». Я побледнел, слушая суровый приговор, что мужчина, возлегший с мужчиной, попадёт в ад. Моя судьба была предрешена: я был гомосексуалистом, идущим в ад. Я с трудом проглотил слюну, осознавая всю тяжесть своей участи. Обвинения, накопившиеся внутри за все годы, обрушились на меня, раздавив крохотную мысль, о том, что мне необязательно оставаться геем. Вывод напрашивался сам собой. Надо мной глумились мои же мысли, глядя, как я из последних сил пытался остаться нормальным, хватаясь за соломинку истины, могущей освободить меня от приговора «голубой» – однако, я не находил ни одной причины для своего оправдания. Разве я всегда не был другим? Разве не я разочаровал своего отца, выбрав карьеру искусствоведа вместо матроса? Разве не было во мне больше женского, чем мужского? Разве мистер Д. мог ошибиться, выбрав именно меня? Звание соответствовало, приговор тоже.

Я был гомосексуалистом.

Сатана был в восторге от моего заключения, но ревность Бога не дремала.

Неожиданный вывод: гомосексуалист

Вывод, к которому я пришёл в пятнадцать лет, – что я был геем, – никак не изменил Божью истину. А когда Божья любовь превращается в ревность, Его искупительная сила вмешательства в нашу жизнь может либо растопить и преобразовать заледеневшее сердце грешника, скованного страхом, гневом и насилием, либо оставить его заточенным в плену хладнокровного неверия. В моём случае Бог выбрал второе. Он терпеливо ждал, пока моя гордость больше не могла бы питать те иллюзии, в которых я находил утешение и покой своему сердцу. И в душе наступила вечная зима.

Я решил жить дальше несмотря ни на что, и в качестве исходных данных выбрал два предположения: (1) я точно гей, и (2) Бог ненавидит извращенцев. Тогда, в 60-е, быть геем вовсе не было модно и круто, а это было больно, стыдно, и, скорее всего, доказательством какого-то внеземного проклятия. Психологи тоже относили феномен к разряду сексуальных отклонений, называя его аномальным психологическим расстройством личности. «Странный», «извращенец», «маменькин сынок» и другие обидные прозвища преследовали таких, как я, повсюду. Везде было опасно, никому нельзя было доверять. Поэтому я твёрдо решил не «светиться».

Источник моего стыда – моя гомосексуальная натура, моё «сексуальное отклонение» – стал проявляться в ироничной гордости, которая вкупе с чувством стыда проникла во все уголки моего сознания. В любом месте мне чудились враги. Ощущение комфорта и временного облегчения во враждебном мне мире приносило только сексуальное удовлетворение. «Запретный» сексуальный грех, опасность, скрытая в нём, и соблазнительная возможность рискнуть заводили меня ещё больше. Грех давал мне возможность на какое-то время позабыть обо всём – смесь риска, стыда, удовольствия и осуждения взрывалась фейерверком сильнейших эмоций, и в такие моменты я мог оторваться от реальности и поверить, что моё сердце и вправду свободно.

Лесть и соблазнительные обещания моего школьного учителя превратились в требования, чтобы я стабильно удовлетворял его потребности и вёл себя так, как ему угодно. Он указывал на мои недостатки: у меня были недостаточно накачанные ноги, мне следовало поработать над манерами, научиться правильно общаться с людьми. Казалось, он ценил меня лишь за то, что я ублажал его, и я очень старался угодить ему, несмотря на неумолкающий голос осуждения где-то внутри меня. А потом, когда он отправлял меня одного домой на метро, я спрашивал себя: «Как скоро я ему надоем?»

Когда мне стукнуло шестнадцать, он повёл меня в мой первый ресторан для геев в Филадельфии, где он познакомил меня с подземным царством приглушенных цветов и косых взглядов. В плохо освещённом сквозь сигаретный дым помещении мне навстречу с грустным лицом прошла официантка весьма экзотического вида, одарив нас мрачной улыбкой. Лукаво подмигнув мне, она взяла моё пальто. Интересно, кто она, подумал я тогда.

В воздухе витала атмосфера скрытого вожделения. Пока мы читали меню, к нам подошёл официант и сообщил, что один из гостей прислал мне жёлтую розу и хотел бы угостить нас напитками. Мой любовник с негодованием отказался, а я стал осматриваться, ища глазами того, кто счёл меня достаточно привлекательным, кому я был нужен.

Учитель обманул меня, убедив в том, что нас слишком мало, поэтому я должен оставаться с ним. На самом деле, нас таких было много, а он просто не хотел отпускать меня. Я завёлся не на шутку, осознав своё новое преимущество и власть над ним. Я пригрозил, что расскажу о нём всем, если он хоть раз попробует тронуть меня. Грязные помыслы о ком-то и чём-то новом заполонили моё сердце. Родились свежие фантазии, подкрепленные надеждой, которую мне придавала та самая роза. Искушение обрести власть, удовольствие и освобождение от боли лежало перед мной в виде розы рядом с меню. Не обращая внимание на предостерегающие мысли, я проглотил наживку, надеясь найти удовлетворение в обещании своего тайного поклонника, сидящего в темноте этого несанкционированного общества.

Неожиданная пустота: жёлтые розы

Десятилетия между проглоченной наживкой и моим сорокадвухлетием были полны разочарованием и развенчанием мифов. Я продолжал искать любовь и тёплые отношения. Я постоянно искал свежие жёлтые розы, чтобы надежда не умирала. Я боролся с жестокостью жизни в падшем мире. Я пытался отличить правду от лжи, добро от зла, но не мог. Я был не только охладевшим, но и слепым, на ощупь тянущий руки к очагу, у которого меня всегда любили и принимали.

Попав во Вьетнам, глядя на то, как рядом погибают мои сослуживцы, моё сердце ничуть не смягчилось. Я лишь ещё больше стремился защититься и выжить понимая, что в любой момент могу лишиться дорогих мне людей.

Вернувшись из Вьетнама, меня раздирали чувство недоверия ко всем и страстного желания довериться кому-то. Каждый новый любовник оказывался таким же падшим как я. Каждый изощрённый половой акт иссушал нас изнутри. Мы надоедали друг другу и взаимная страсть утихала. Я терял надежду, потому что никто из них не мог исправить меня. Я был как разъяренный зверь, исполненный страстей, обрушивающий свой гнев на всякого, кто пытался обуздать их. Я решил, что лучше продолжать жить в этом замкнутом круге, чередуя боль, соблазн, блажь и вину, чем признаться в своей беспомощности, и призвать на помощь.

Однако мне сопутствовала удача по жизни. Не получив высшее образование, на которое я когда-то получил стипендию, я, тем не менее, смог применить свои художественные навыки на хорошо оплачиваемой должности в быстро меняющемся мире высокой моды. Я привык к неотъемлемым компонентам этого находящегося в постоянном напряжении мира: поездки в экзотические страны, крупные суммы денег, шикарные вечеринки, дома на Манхэттене и Лонг-Айленде. Но ни Мерседес, ни яхта, ни хрусталь, и даже огромные дозы алкоголя и никотина, не могли избавить меня от ноющей боли. Жёлтые розы постоянно увядали, а я всё время искал свежие, на протяжении 25 лет.

Неожиданное вторжение: Божья благодать

Затем, ни с того, ни с сего, Бог атаковал моё ледяное сердце огненным ударом. Мой отец попал в ужасную аварию, и я осознал жуткий факт: я никогда не говорил отцу, что люблю его, и мне очень хотелось (мне было это необходимо!) услышать из его уст, что он любит меня. Но мой любовник, с которым мы жили последние семь лет, был против моего отъезда. Мы уже давно перестали ждать друг от друга каких-то чудес, в плане реализации своих желаний, но привыкли жить вместе, и как-то сроднились что ли. Мы не ходили на сторону, но были опустошены внутри. Мы понимали, что лучше уже вряд ли будет. Но когда отец оказался в больнице недалеко от Филадельфии, мы спорили, надо ли мне остаться в Нью-Йорке на крещение нашей новой (и, конечно же, большей по размерам) яхты, или вернуться к больному отцу, надеясь, что прогнозы врачей станут более оптимистичными.

«Почему тебе стало так важно быть рядом с отцом?» – спрашивал меня он. – «Отец же ничего для тебя не сделал. Твоё присутствие там ничего не изменит».

В шоке от его жестокосердия, я в гневе уехал. А он упёрся и спустил на воду яхту в гордом одиночестве. Двое мужчин решительно настроились идти каждый своим путём.

В воскресенье, едва я зашёл в наш дом на Манхэттене, зазвонил телефон. Я услышал всхлипывания и истеричный голос сестры моего друга. «Стэн»,– еле выдавила она сквозь слёзы. – «Случилось что-то ужасное! Спасатели нашли его на новой яхте в проливе Лонг-Айленда. Он был без сознания…они думают, что у него инсульт».

Мне стало нехорошо от её слов. Сначала мой отец, теперь мой любимый друг… Мир несся прямо в бездну отчаяния. Я понял, что самодостаточность больше не прокатит. Впервые за 25 лет я воззвал к Богу: «За что? Что я тебе сделал?»

Следующие восемь месяцев я провёл, курсируя между двумя больницами в двух городах, наблюдая, как два самых дорогих для меня мужчины цеплялись за эту жизнь. Я четко осознавал, насколько оба недолговечны, насколько обоим было необходима помощь свыше. Затем я понял и то, что сам нуждаюсь в такой же помощи. Милость Божья грубо разбудила меня и позвала вернуться к Богу. Божья любовь начала размораживать моё ледяное сердце по краям.

В то Пасхальное воскресенье я забрёл в одну церковь на Манхэттене. Мне хотелось встретиться лицом к лицу с Великой Силой, которая меняет жизни, и заставляет простых смертных задаваться вопросом, которого они боятся больше всего. Слушая пастора, я вдруг начал заново пересматривать одно из своих предположений. Это случилось в тот момент, когда пастор призвал всю общину порадоваться вместе с ним возвращению Джима. Джим лечился от СПИДа в больнице Св. Винсента. Я был в шоке от увиденного. Христиане приветствовали гомосексуалиста у себя дома. Не ехидничали, а говорили ему, что Бог любит его. Получается, моё предложение оказалось ошибочным? А сколько ещё таких предположений вели меня к вечной погибели?

День за днём, вечерами я допоздна засиживался с водкой, мартини и сигаретами в нашем доме на Манхэттене, читая Библию, которую мне дала мать моего любовника, размышляя о страдающих в больницах, о своих предположениях. Впервые у нас было тихо, телевизор был выключен, а я сидел со своей выпивкой, сигаретами и Библией. Я и не подозревал, что это было начало моей собственной реабилитации.

Оставшись наедине с самим собой, я чувствовал, как Святой Дух действует во мне посредством Своего слова, как на душе становится теплее, как появляется надежда возрождения. Дух Божий не покидал меня и сидел рядом со мной, пока я наблюдал, как мой папа и друг потихоньку возвращались к своему прежнему состоянию. А я уже был другим. Я был на пути к Богу, который с любовью зовет грешников к покаянию. Я увидел, что Христос взял на Себя мой позор, вину и неверие. В Писаниях я прочёл о том, как Христос страдал, умер и воскрес, чтобы искупить грешников от их ложных предположений. Он перенёс смертный холод, чтобы я мог обрести тепло вечной жизни. И я принял того Иисуса, который умер за меня, несмотря на мой гомосексуальный образ жизни.

Вскоре после выхода из больницы мой любовник переехал в другой штат, не убедившись в моих словах о том, что Бог может полюбить гомосексуалиста, недоумевая, как я вообще мог поверить в эту несусветную чушь. Я начал ходить в библейскую церковь, где мне было по душе прославление и отношение верующих ко мне. Я нашёл малую группу, в которой начался болезненный процесс борьбы с моим грешным сердцем, в котором было столько похотливых желаний и столько ложных предположений. Я рос в понимании своей сущности не как гея, а как сына живого Бога. И Бог удивил вновь, призвав к получению нового образования. С великим страхом я вернулся в Филадельфию, чтобы поступить в Вестминстерскую семинарию. Это было замечательное время познания, и я до сих пор учусь доверять верности Бога. В отличие от сумрака, в котором бродили одинокие потерявшие всякую надежду мужчины с увядшими розами, свет Божий горит ярко в огне Его неугасающей любви и понимающей милости.

Неожиданное настоящее: служение

Сегодня я благословен служить тому, кто первым полюбил меня. Я больше не считаю себя «геем», и даже не «бывшим геем». Я – мужчина, по определению Христа и его праведности, и мне комфортно жить в этом данном мне Богом образе мужественности. Я больше не ищу жёлтые розы, потому что имею истинную живую надежду, которую нахожу в Евангелии. Конечно, шрамы остались, но я научился не только жить с ними, но и использовать их в служении, всегда указывая на того, Кто покрыт шрамами из-за нас.

Особенно я стараюсь донести эту истину до подростков, дабы уберечь их от порабощения ложным взглядам. Я регулярно общаюсь с теми, кто ещё увлечён гомосексуализмом, говоря им о надежде Евангелия, а также с их близкими, с их родителями, хожу в их церкви. Всемогущий сотворил свидетеля Себе из человека недостойного и посрамленного, сделав его доказательством Своей благодати. Для меня огромная честь иметь возможность приходить к тем, кто нуждается в моём свидетельстве преображения, благодаря действию Христа во мне. Его истина и Его любовь освободили меня. Наш Бог способен сделать невозможное, а я так и не перестаю удивляться благодати Христа.

Уведомления о появлении новых статей могут приходить к вам лично через разные каналы:

Фейсбук, ВКонтакте, Твиттер, Гуггл, Телеграм. Не упустите возможность быть в курсе.

03/07/2017
Темы:
Гомосексуализм Грех Покаяние Свидетельство
2741
>5
мин
Поделиться:
Наши читатели помогли опубликовать уже тысячи статей.
Вы тоже можете
Другие материалы на эту тему
Ингредиенты раскаяния
Чем сильнее чувство, что признаки раскаяния нужно выискивать, тем меньше вероятность, что раскаяние было настоящим.
Джош Скваерз
| 20 фев |
6002
8 грехов в один клик
Похоть по отношению к другому человеку – это грех. Греховно и потакание этой похоти посредством порнографии.
Тим Шалли
| 23 июн |
16620
Восемь способов борьбы с пристрастием к порнографии
Полезные советы для желающих исцелиться.
Майк Соудер
| 4 мар |
81383
Секс вне брака – табу? А ну-ка докажи!
Если вы думаете, что в Библии осуждается лишь только супружеская измена, эта статья – для вас!
Престон Спринкл
| 29 июл |
102038
Приемлемый грех
Он – везде: в обществе и церквях. И мы о нем стараемся не говорить.
Джейсон Тодд
| 17 апр |
12319
Работает на Cornerstone